— Ты чего не спишь? — окликнула меня Ирка, заметив, что я перекинула подушку обратно к окну и села.
— Не спится…
— Сколько сейчас времени?
— Начало девятого.
— Несусветная рань… — пробубнила она и уткнулась обратно в подушку.
А мне стало так хорошо, хотя бы час я могу побыть без них, достала Кафку и вспомнила: «Бодрствовать кто-то должен»[3]
Боковушку нашу заняли. Владимир Николаевич предупреждал об этом, но говорил, что девочке будет тринадцать. Эта же, которая там спала, на тринадцать явно не тянула.
Она уже проснулась, но лежала с закрытыми глазами, оценивая обстановку. Каким-то макаром она почувствовала, что я за ней наблюдаю. Она изображала сон, якобы крутилась, меняла положение ног и рук, тем самым не вызывая во мне дружеских чувств. Не видя ее лица, я почему-то представляла ее некрасивой.
Когда в вагоне поднялся гул пробуждения, девочка тоже решила подняться. Так же, ощущая на себе мой взгляд, она села на полке и стала забирать в хвост свои длинные, каштановые, не очень пышные волосы. Это мне тоже не понравилось. Во-первых, цвет у них был такой же, как у меня, во-вторых, они были длиннее, а конкуренция в этом плане меня не устраивала.
Девочка не решалась повернуть голову в мою сторону, поэтому тщательно концентрировалась на ненужных действиях. Я уткнулась в книгу, чтобы ее не смущать, но, когда она стащила с ног простыню, не удержалась и посмотрела.
Как такие ноги могут быть в тринадцать лет? Они же в три раза толще моих!
Девчонка оказалась в серых шортах и сиреневой майке… Это не сочеталось ни по цвету, ни по форме, а тем более девочке не шло. Я поняла, что не хочу с ней знакомиться. Лучше уж с блондинками, вокруг них хоть парни будут.
Блондинки, когда проснулись, тоже не возжелали с ней общаться, возможно, по тем же соображениям. Они разговаривали меж собой, не стесняясь, смотрели в ее сторону и будто не замечали. Но я не испытывала угрызений совести, что девочка может страдать. Что делать? Жизнь-то несправедлива.
— И вы хотите сказать, ей тринадцать лет? — спросила Наташка, когда девочка на какое-то время вышла.
Ирка пожала плечами. Нет, они не собирались с ней знакомиться, а когда пришли парни, и вовсе забыли.
— Девчонки! Вы не хотите сыграть в карты? — в проходе появился Антон, лучезарно улыбаясь.
— Конечно, хотим!
Он на секунду исчез, а затем вышел с Ромой и еще двумя парнями. Все они расположились на противоположной полке, а Юлька и Ирка перешли ко мне.
— Вы умеете играть? — Антон уверенно тасовал колоду.
— Да, — невозмутимо ответила Наташка сверху
— Умеем! — весело Ирочка.
— А я не умею! — Юлька.
— Да? — удивился Антон.
— Да, — подтвердила она, даже тут показывая вредность. — Я буду смотреть.
Антон согласился, и дело оставалось за мной.
— Я не буду, — ответила спокойно.
— Почему? — Антон посмотрел на меня. — Не умеешь?
— Умею. Просто не буду. Так что я тоже буду наблюдать!
Играть в карты? С парнями? Да ни за что! Я же не умею проигрывать! И всякий раз расстраиваюсь, злюсь, а иногда могу заплакать.
— Что ты так воспринимаешь?! — будут мне говорить. — Это же игра!
А тут получалось, словно с картами у меня связано плохое воспоминание, то есть не играю принципиально, а не потому, что боюсь.
— Ну, наверно, нужно познакомиться? — сказал Антон. — Меня, вот, Антон зовут!
Я улыбнулась столь необычной форме скромности. Все и без того знали его имя!
Антон подавал пример другим парням, которые чувствовали себя не так раскованно, и просто гордился собой. Я перевела взгляд на следующего.
— Жора, — представился он скромно и вдруг посмотрел прямо на меня.
На меня?
Затем смутился и резко отвел глаза.
Чего? Я не так прекрасна, чтобы в меня влюблялись с первого взгляда!
— Жора… — повторила про себя, и меня чуть не передернуло. Имя какое-то отвратительное: Жора — обжора. Хотя парень далеко не толстый и не противный. Может, это из-за имени он так посмотрел? Я взглянула на другого парня, стараясь на этот раз ничего не упустить. Но со вторым все было в порядке.
— Леша, — произнес он и охватил всех девчонок сразу. Меня среди них не выделил.
Антон раздал карты для «дурака», и игра началась. Пока они решали в «подкидного» или «простого», пока они определяли, у кого есть «шесть», я внимательно рассмотрела и Антона, и Жору.
Антон улыбался довольно и чувствовал себя главным. Помимо лица, безупречной оказалась и фигура. Парни пришли без футболок (в поезде жарко), и тело Антона, загорелое и мускулистое, не имело недостатков. Он был об этом осведомлен, отчего легкое самодовольство то и дело проскакивало. Жора сидел рядом с ним, но выглядел зажато. Подкидывал, брал, сдавал, не проявляя эмоций, будто сосредотачивался на чем-то ином.
Я не могла понять, что означала его реакция. Никогда не видела его раньше, значит, и он меня. Но взгляд был настолько красноречив, будто из всех девчонок его интересовала только я. Когда он успел меня заметить? Я снова посмотрела на него, стараясь найти ответ на лице. Жора тут же перехватил мой взгляд, но словно не выдержал и резко отвернулся. На его лице даже отразился испуг.
Что это?
Жора… Имя мне его так не нравилось, что лишний раз не хотелось повторять про себя. Но как его называть? Не ОН же! Я долго ломала голову, пока не придумала. Если он Георгий, значит, его можно звать Герой! Это красиво.
На самом деле телом Гера не уступал Антону. Тоже загорелый, мускулистый. В лице, правда, не было ничего необычного, но и неприятным не назовешь. Когда он еще раз перехватил мой взгляд, в нем отразилось желание найти какую-то реакцию. Реакцию на что? Но Гера почему-то долго не мог на меня смотреть, в ту же секунду отвернулся к окну, словно там находилось что-то жутко интересное.
Последний парень мне совершенно не понравился. Тощий, маленький, бледный, улыбаясь, напоминал зайца. Плюс еще волосы торчали в разные стороны.
— Давайте скажем, сколько кому лет, — сказал Антон. — Мне семнадцать.
— Мне тоже, — ответил Рома, он сидел у самого прохода, его практически не было видно.
Я перевела взгляд на Геру.
— Шестнадцать, — ответил он серьезно и опять быстро вскинул на меня глаза.
— Ровесник, — подумала я разочарованно. — Я уже общалась с ровесниками, ничего хорошего от них не жди.
Полгода назад, зимой, приезжая на сессии в ШОД, я жила у троюродной сестры, и мне приходилось общаться с ее друзьями, тоже ровесниками. Друг ее парня, Дёся, все время издевался надо мной.
